Давно я не чистил список друзей. Поехали.
Часто спрашивают, где та грань, которая отделяет некорректное высказывание от расизма. Это не такой простой вопрос, так как мы живем в мире, насквозь пропитанном различными ксенофобскими стереотипами, искажениями истории и банальной безграмотностью. Многие люди до сих пор уверены, что расы существуют в реальности, хотя они существуют только в больных мозгах под белыми колпаками и сами расисты не смогли установить хоть сколько-то научный критерий расового разделения. Подавляющее большинство даже не догадывается, что “негр”, хоть исторически и связан с цветом кожи, очень быстро утратил эту связь и ряды “негров” пополнили миллионы людей со всеми возможными комбинациями цвета кожи, волос, глаз и формой черепов (чтобы было понятнее от “скандинавов”, до “японцев”).
Даже лучшие из людей не свободны от существующего в общественном сознании расизма, проникающего, как пыль в щели и в индивидуальное сознание. Несвободны уже даже хотя бы потому, что обязаны реагировать на ежедневные вызовы связанные с...
Давно я не чистил список друзей. Поехали.
Часто спрашивают, где та грань, которая отделяет некорректное высказывание от расизма. Это не такой простой вопрос, так как мы живем в мире, насквозь пропитанном различными ксенофобскими стереотипами, искажениями истории и банальной безграмотностью. Многие люди до сих пор уверены, что расы существуют в реальности, хотя они существуют только в больных мозгах под белыми колпаками и сами расисты не смогли установить хоть сколько-то научный критерий расового разделения. Подавляющее большинство даже не догадывается, что “негр”, хоть исторически и связан с цветом кожи, очень быстро утратил эту связь и ряды “негров” пополнили миллионы людей со всеми возможными комбинациями цвета кожи, волос, глаз и формой черепов (чтобы было понятнее от “скандинавов”, до “японцев”).
Даже лучшие из людей не свободны от существующего в общественном сознании расизма, проникающего, как пыль в щели и в индивидуальное сознание. Несвободны уже даже хотя бы потому, что обязаны реагировать на ежедневные вызовы связанные с этим постыдным явлением. Например роман Агаты Кристи “Десять негритят” (советские переводчики сильно смягчили оригинальное название) сегодня издается под названием “И никого не стало”, в трудовых коллективах и политических организациях создаются комитеты по обеспечению равных прав, государства принимают законы о квотировании мест на предприятиях и в органах власти. И конечно все эти, безусловно важные и нужные меры, никак не выглядят чем-то здоровым, так как являются реакцией общественного организма на тяжелую болезнь.
Даже те из нас кому повезло много путешествовать и дружить с людьми из разных стран и континентов подвержены тем или иным стереотипам. Доктор наук с ковриком для молитвы у себя в кабинете, авганец-тинейджер, работающий сетевым инженеров в датацентре - эти образы кажутся как минимум странными и уже в одном этом есть маленькая капелька отвратительного общественного порока.
Чего же ждать от людей, скажем из восточно европейской периферии, которые видели людей с другим цветом кожи только по телевизору и которым просто нечем проверить все те легенды и мифы, которые они слышат каждый день от вполне представительных людей по телевизору и в газетах.
Где же та грань, когда неосведомленность или просто банальная неопытность заканчивается и начинается самый настоящий расизм. Она там, где человек вместо того, чтобы устыдиться формул века рабовладельцев, начинает отстаивать свое право “называть вещи своими именами”. Вместо того, чтобы по капельке каждый день выдавливать из себя расизм и связанные с ним позорные стереотипы начинает искать им оправдания и апеллировать к праву free speech. Вместо того, чтобы назвать дискриминацию по внешнему виду подобающим научным термином - расизм - заводит шарманку “я не расист, но...”.